Глава 4

В этот раз Рид целовал не столь напористо, как при встрече. В этот раз он был нежен и чуток — по своим меркам. Я же искренне жалела, что всё так, потому что теперь у меня была возможность ответить на поцелуй… Вернее — у меня не было возможности от этого ответа отвертеться.

Мне пришлось обвить шею Ридкарда руками, прильнуть к широкой груди и прикрыть глаза, притворяясь, будто происходящее доставляет удовольствие. Пришлось разжать зубы и впустить его язык в свой рот, а едва тот ретировался, совершить ответный манёвр. Ещё я была вынуждена сделать вид, будто ослабеваю от нахлынувших чувств и позволить Риду сжать сильнее.

Как чувствовала себя на самом деле? Мерзко! А в голове вертелся лишь один вопрос: когда же кончится эта пытка?

Впрочем, лгу. Вопросов было больше.

Смогу ли я, Эмелис из рода Бьен, и дальше вести эту игру? Сумею ли смириться с тем фактом, что через три месяца этот человек окажется в моей постели? Смогу ли перебороть то отвращение, которое владеет мною сейчас?

А ещё… ещё очень стыдно было, прежде всего за своё лицемерие. Но наш союз — политическая необходимость, мы не обязаны любить друг друга! Зато обязаны уважать… И ложь, если судить трезво, единственный залог стабильности. Ну, на данный момент.

Чуть позже, когда всё наладится, мы сможем сказать друг другу, что чувствуем и найти компромисс — так все поступают. А сейчас… нет, сейчас я не готова обсуждать эти вещи. Я просто буду очень стараться и надеяться, что образ черноглазого блондина затмит тот, другой. Я буду пытаться! Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы полюбить Рида. И очень надеюсь, что он сделает то же самое.

— Малышка… — прошептал наречённый, а его правая ладонь скользнула вверх и по-хозяйски сжала мою грудь.

— Рид!

— Что? — отозвался тихо. Он прекрасно видел моё возмущение, но руку с груди не убрал, наоборот — сжал сильнее и вновь к губам потянулся.

— Ридкард!

Я попыталась вырваться из захвата, но куда там. Прижал крепче прежнего, а его ладонь… она на вторую грудь переместилась.

— Эмелис, ну что ты паникуешь? — прошептал черноглазый. — Всё хорошо…

— Хорошо?!

— Малышка, я четыре года ждал этого момента. И раз уж ты настояла на том, чтобы отложить свадьбу…

— Рид!

— Эмелис, согласись, это будет справедливый обмен.

Чтобы не завизжать, пришлось до крови прикусить губу, но их величество этого не заметил. Он был занят. Он покрывал жадными поцелуями мою шею и трогал, трогал, трогал…

— Рид, я не могу…

— Малышка, перестань… Мы вот-вот поженимся. Чего тебе бояться?

— Я не могу…

— Обещаю, тебе понравится, — шепнул блондин и, не разжимая объятий, сделал шаг вперёд.

Я инстинктивно отступила. Сквозь панику, которая заполнила сознание, пробилась одна-единственная мысль — мы пятимся к спальне.

Да, у меня были лучшие учителя, и актёрское мастерство мне тоже преподавали, но научить плакать на заказ так и не смогли. Так что слёзы, которые покатились по щекам, были настоящими. Как и горький всхлип, который вырвался из горла.

— Эмелис, — выдохнул Рид, останавливаясь. — Эмелис…

— Не могу! — взвизгнула я.

Лишь теперь поняла — слезами дело не ограничится. Меня уже колотит, ещё немного, и начнётся самая настоящая истерика. Вторая за последние пару суток.

Ридкард, как ни удивительно, тоже понял.

— Прости. — Блондин не отпустил, но его объятия стали другими — целомудренными, почти дружескими. — Прости, я не хотел напугать. Я… я просто без ума от тебя, Эмелис. Понимаешь?

Я едва не завыла, даже рот ладонями зажать пришлось.

— Эмелис… — В этом вздохе звучало всё: разочарование, грусть, сожаление и даже нотка паники.

Мы застыли, мир застыл вместе с нами. В тишине, окутавшей гостиную, был слышен лишь отчаянный треск поленьев и мои всхлипы. Очень хотелось отодвинуться, отойти от Ридкарда, но новоявленный король Верилии не отпускал. Наверное, думал, что в его объятиях успокоюсь быстрее…

— Эмелис, прости, — когда тишина стала поистине гнетущей, сказал Рид. Потом шумно втянул ноздрями воздух и продолжил уже жестче: — Я всё понял, малышка. Я больше не настаиваю. Но и ты пойми — однажды нам придётся это сделать. И это, поверь, не так страшно, как кажется на первый взгляд.

Я опять всхлипнула, а Ридкард взял за подбородок, заставляя посмотреть в глаза. Он улыбался…

— Эмелис, знаешь, а это даже хорошо, что ты… что мы… — Рид на мгновение запнулся. — Мы поступим согласно традициям. Слово в слово. Пышное белое платье, усыпанная лепестками роз постель, первая брачная ночь… И раз уж мне выпало счастье жениться на девственнице, мы… обратимся в Храм и попросим высшего благословения Богини.

Четверть часа назад, когда ладонь их величества сжимала мою грудь, а губы обжигали шею, я думала — всё, хуже уже не будет. Но эти слова… О Всевышний, это крах!

Все пары, идущие к алтарю, просят благословения у создательницы нашего мира. Это обычно, нормально, и ничего особенного от супругов не требует. Но испрошение высшего благословения — обряд иного порядка.

В действительности он очень прост. После первой ночи молодая жена складывает простыню, что устилала брачное ложе, и идёт в храм Богини. Пешком, в сопровождении мужа и его родни. Там, перед ликом статуи Богини и в присутствии служительниц храма, она эту простыню разворачивает, демонстрируя всем присутствующим следы единения.

Старшая служительница или приглашенный по такому случаю маг проверяют следы на подлинность. Причём смотрят не только кровь, но и след, который оставляет мужчина — как свидетельство того, кто именно делил с новобрачной постель.

Если всё в порядке, то все присутствующие на обряде люди опускаются на колени и просят Богиню благословить этот союз. И если верить сказителям и храмовникам, то это тот случай, когда Богиня не отказывает.

После церемонии старшая служительница выходит во двор храма и сообщает результат проверки всем, кто ждал снаружи — так как молодожены идут в храм пешком и намерений своих не скрывают, за ними непременно собирается хвост зевак. Ещё храмовницы начинают звонить в колокол, ну чтобы оповестить о счастливом событии даже тех, кто судьбой новобрачных не интересовался.

А вот если простыня оказалась чиста… молодоженов ждёт не благословение — проклятие! Точнее, проклятие обрушивается не на обоих, а на того из них, кто виновен. И если о благословении ещё бабка надвое сказала, то в силе проклятия не сомневаются даже закоренелые безбожники.

Спутать девственную кровь с какой-либо иной невозможно — у этой крови особая энергетика, особая сила. Поэтому подлога со стороны невесты быть не может. Подделать мужской след тоже невозможно, так что сомневаться в вердикте храмовниц не берутся даже самые отъявленные сплетницы.

— Этим выстрелом мы убьём сразу двух летучих белок, — продолжал вещать Ридкард. — Во-первых, мы покажем подданным, сколь важны для нас традиции. Во-вторых, спасём твою репутацию. Ты же знаешь, что в народе о магичках болтают?

Я нервно сглотнула и только. На кивок, подтверждающий, что мнение простого люда о магичках мне известно, сил не нашлось.

— Так что всё к лучшему, Эмелис. И я даже рад, что мы…

— Этот обряд давно плесенью покрылся. — Собственный голос прозвучал жалко. — Его даже в глухих деревнях не применяют. Не боишься, что мы будем выглядеть смешно?

— Не будем, — отозвался блондин. — К тому же мы не одни такие. Род Донтор, например, на протяжении всей истории этот обряд использует.

Я таких подробностей о дурборской королевской семье не знала. Но легче от этого, разумеется, не сделалось.

— Ридкард, я…

— Тшш… — прошептал их величество, нежно целуя в щёку.

Отступившая было паника вернулась, захлестнула с новой силой. Стоило лишь вообразить, что Рид сейчас вновь с поцелуями полезет, сердце ухнуло в желудок, колени задрожали, а в голове стало абсолютно пусто.

Словно кролик, угодивший под гипнотический взгляд удава, я наблюдала, как черноглазый делает шаг назад, потом берёт мою руку, учтиво целует пальчики, кланяется, разворачивается и… и всё. Дверь за Ридкардом закрылась, и я осталась в одиночестве, так и не успев сказать жениху, что просить о высшем благословении мы не можем.